Малыш смотрит, как бабушка пишет письмо, и спрашивает:

— Ты пишешь обо мне?

Бабушка перестает писать, улыбается и говорит внуку:

— Ты угадал, я пишу о тебе. Но важнее не то, что я пишу, а то, чем я пишу. Я хотела бы, чтобы ты, когда вырастешь, стал таким, как этот карандаш…

Малыш смотрит на карандаш с любопытством, но не замечает ничего особенного.

— Он точно такой же, как все карандаши!

— Все зависит от того, как смотреть на вещи. Этот карандаш обладает пятью качествами, которые необходимы тебе, если ты хочешь прожить жизнь в ладу со всем миром.

Во-первых: ты можешь быть гением, но никогда не должен забывать о существовании Направляющей Руки. Мы называем эту руку Высшей силой. Доверяй этой силе и учись чувствовать ее.

Во-вторых: чтобы писать, мне приходится затачивать карандаш. Эта операция немного болезненна для него, но зато после этого карандаш пишет более тонко. Следовательно, умей терпеть боль, помня, что она облагораживает тебя.

В-третьих: если пользоваться карандашом, всегда можно стереть резинкой то, что считаешь ошибочным. Запомни, что исправлять себя — не всегда плохо. Часто это единственный способ удержаться на верном пути.

В-четвёртых: в карандаше значение имеет не дерево, из которого он сделан и не его форма, а графит, находящийся внутри. Поэтому всегда думай о том, что происходит внутри тебя.

И наконец, в-пятых: карандаш всегда оставляет за собой след. Так же и ты оставляешь после себя следы своими поступками и поэтому обдумывай каждый свой шаг.

Один человек стал публично оскорблять Омара Хайяма:
– Ты безбожник! Ты пьяница! Чуть ли не вор!
В ответ на это Хайям лишь улыбнулся.
Наблюдавший эту сцену разодетый по последней моде щеголь в шелковых шароварах спросил Хайяма:
– Как же ты можешь терпеть подобные оскорбления? Неужели тебе не обидно?
Омар Хайям опять улыбнулся. И сказал:
– Идем со мной.
Щеголь проследовал за ним в запыленный чулан. Хайям зажег лучину и стал рыться в сундуке, в котором нашел совершенно никчемный дырявый халат. Бросил его щеголю и сказал:
– Примерь, это тебе под стать.
Щеголь поймал халат, осмотрел его и возмутился:
– Зачем мне эти грязные обноски? Я, вроде, прилично одет, а вот ты, наверное, спятил! – и бросил халат обратно.
– Вот видишь, – сказал Хайям, – ты не захотел примерять лохмотья. Точно так же и я не стал примерять те грязные слова, которые мне швырнул тот человек.
Обижаться на оскорбления – примерять лохмотья, которые нам швыряют.

— Привет, братишка. Давно к тебе не заходил. Как дела?
— Нормально. Замерз немного. Сам-то как?
— Да, как сказать. Устал я, братишка.
— От чего? У тебя что-то случилось?
— Жить устал. Вернее выживать. Сам себе не принадлежу, ей-богу.
— Знакомо. Сам так маялся одно время. Сейчас вот подаяниями одними и живу. Почему ты терпишь такое отношение к себе?
— А куда деваться. Все говорят, знай свое место. Я никто.
— Эх. Не говори. Но выглядишь неплохо. Новая одежда, морда вон сияет, как мыльный шар. Треснет скоро.
— Ничего ты не видишь, братишка. Думаешь, так все просто?
— Вижу. Все я вижу. Я вот ногу потерял, но молчу. Кому из нас хуже, как думаешь?
— А что же ты молчишь?! Может помочь чем?
— Уже ничем не поможешь. Хотя, может еда есть? Хлеба сто лет не видел. Про горячее вообще молчу.
— Да, конечно. Возьми. Специально для тебя принес. Помнишь, как мы в детстве ее любили?
— Ух. Колбаса. Копченная. Пахнет-то как, аж голова кружится, и живот в узел сворачивается.
— Кушай, братишка, кушай. Я на днях еще зайду. Где ты ногу потерял?
— Спасибо. Вкуснятина. А ногу… Под машину попал.
— Ничего себе?! А что не пришел ко мне? Я бы помог.
— Зачем? Не вижу смысла. Ты садись, садись. В ногах правды нет.
— Так, что с ногой случилось?
— Сидел на углу, возле аптеки. Какой-то придурок на дорогой тачке меня не приметил. Потом больница. Смутно все помню. Через какое-то время опять улица.
— Его хоть наказали? Из-за кого ты ногу потерял?
— Ты сам сказал, что мы никто. Кому какое дело до очередного бродяги? Он уже забыл наверняка про меня и про тот случай.
— Ничего, братишка. Все получат сполна. Не переживай.
— Да, я привык уже. Будто без ноги родился, представляешь? Прохожие сторонятся, правда.
— Это не смешно.
— А мне вот смешно. Едкая сатира. У тебя еще есть колбаса? Только аппетит разыгрался.
— Конечно, братишка. Вот пакет стоит. Бери все, что хочешь. Это тебе.
— Спасибо, что не забываешь меня. Это радостно.
— Глупый. Ты же мой братишка. Как иначе-то? Помнишь, как мы в детстве с рынка продукты воровали?
— Помню. Тебя еще пекарь поймал. Ох он задал тебе тогда.
— Конечно. До сих пор шрам на лбу остался. Вон, видишь? Маленький такой, на месяц похож.
— Эх, славные были времена.
— Да, братишка. Есть, что внукам рассказать.
— Своим и расскажешь. У меня уже никого не будет. Калека никому не сдался.
— Перестань. Все будет. Скажи, братишка. А ты с мамой давно виделся?
— Так не стало ее. Год уже как. Ты не знал?
— Нет! Когда это случилось?
— Прошлой зимой. Морозы еще жуткие были. Помнишь?
— Да. Меня не было в городе. Как же так, братишка? Не успел я…
— Что сейчас говорить. Жизнь нынче скверная. Так, что ты еще неплохо устроился. По крайней мере, не голодаешь, как я.
— Разве это жизнь. Ладно. Тебе сильнее досталось. Чувствуешь себя как?
— Холодно. Одежду бы раздобыть теплую. Ночи длинные и морозные. Поможешь чем-нибудь?
— Конечно, братишка. Завтра зайду к тебе.
— Спасибо, что не забываешь.
— Не благодари. Я же тебя люблю, братишка.
— И я тебя люблю, братец.
— Ладно, пора мне. Береги себя.
— Зайдешь завтра?
— Обязательно.
— Чарли! – тонко крикнула женщина в дорогой шубе. – Чарли, мы весь город на уши подняли. Иди сюда, негодник! Почему тебя все время сюда тянет?
Большой пес песочного окраса с красным ошейником удивленно поднял голову, и тяжело вздохнув, словно нехотя, поплелся к хозяйке. Он оглянулся всего лишь раз.
Там, у старой аптеки, на снегу сидел другой пес. Шерсть полиняла и была грязно-серого цвета, на носу серебрился иней, а глаза слезились. Вместо одной ноги был короткий обрубок. С трудом поднявшись, пес встал и долго смотрел вдаль. Туда, куда ушел его братишка.

© Гектор Шульц

Взрослая дочь пришла к матери и спросила у неё совета:— Мамочка, я так люблю своего мужа. Но недавно я встретила другого человека, и теперь все мои мысли лишь о нём. Я не хочу изменять мужу даже в мыслях, но у меня нет сил вырвать грешное чувство к другому из души. Что мне делать?

Я не прощу, — сказала Она. – Я буду помнить.

— Прости, — попросил ее Ангел. – Прости, тебе же легче будет.

— Ни за что, — упрямо сжала губы Она. — Этого нельзя прощать. Никогда.

— Ты будешь мстить? – обеспокоенно спросил он.

— Нет, мстить я не буду. Я буду выше этого.

— Ты жаждешь сурового наказания?

— Я не знаю, какое наказание было бы достаточным.

— Всем приходится платить за свои решения. Рано или поздно, но всем… — тихо сказал Ангел. — Это неизбежно.

— Да, я знаю.

— Тогда прости! Сними с себя груз. Ты ведь теперь далеко от своих обидчиков.

— Нет. Не могу. И не хочу. Нет им прощения.
— Хорошо, дело твое, — вздохнул Ангел. – Где ты намерена хранить свою обиду?

— Здесь и здесь, — прикоснулась к голове и сердцу Она.

— Пожалуйста, будь осторожна, — попросил Ангел. – Яд обид очень опасен. Он может оседать камнем и тянуть ко дну, а может породить пламя ярости, которая сжигает все живое.

— Это Камень Памяти и Благородная Ярость, — прервала его Она. – Они на моей стороне.

И обида поселилась там, где она и сказала – в голове и в сердце.

Она была молода и здорова, она строила свою жизнь, в ее жилах текла горячая кровь, а легкие жадно вдыхали воздух свободы. Она вышла замуж, родила детей, завела друзей. Иногда, конечно, она на них обижалась, но в основном прощала. Иногда сердилась и ссорилась, тогда прощали ее. В жизни было всякое, и о своей обиде она старалась не вспоминать.

Прошло много лет, прежде чем она снова услышала это ненавистное слово – «простить». — Меня предал муж. С детьми постоянно трения. Деньги меня не любят. Что делать? – спросила она пожилого психолога.

Он внимательно выслушал, много уточнял, почему-то все время просил ее рассказывать про детство. Она сердилась и переводила разговор в настоящее время, но он снова возвращал ее в детские годы. Ей казалось, что он бродит по закоулкам ее памяти, стараясь рассмотреть, вытащить на свет ту давнюю обиду. Она этого не хотела, а потому сопротивлялась. Но он все равно узрел, дотошный этот дядька.

— Чиститься вам нужно, — подвел итог он. – Ваши обиды разрослись. На них налипли более поздние обиды, как полипы на коралловый риф. Этот риф стал препятствием на пути потоков жизненной энергии. От этого у вас и в личной жизни проблемы, и с финансами не ладится. У этого рифа острые края, они ранят вашу нежную душу. Внутри рифа поселились и запутались разные эмоции, они отравляют вашу кровь своими отходами жизнедеятельности, и этим привлекают все новых и новых поселенцев. — Да, я тоже что-то такое чувствую, — кивнула женщина. – Время от времени нервная становлюсь, порой депрессия давит, а иногда всех просто убить хочется. Ладно, надо чиститься. А как?

— Простите ту первую, самую главную обиду, — посоветовал психолог. – Не будет фундамента – и риф рассыплется.

— Ни за что! – вскинулась женщина. – Это справедливая обида, ведь так оно все и было! Я имею право обижаться!

— Вы хотите быть правой или счастливой? – спросил психолог. Но женщина не стала отвечать, она просто встала и ушла, унося с собой свой коралловый риф.

Прошло еще сколько-то лет. Женщина снова сидела на приеме, теперь уже у врача. Врач рассматривал снимки, листал анализы, хмурился и жевал губы.

— Доктор, что же вы молчите? – не выдержала она.

— У вас есть родственники? – спросил врач.

— Родители умерли, с мужем в разводе, а дети есть, и внуки тоже. А зачем вам мои родственники?

— Видите ли, у вас опухоль. Вот здесь, — и доктор показал на снимке черепа, где у нее опухоль. – Судя по анализам, опухоль нехорошая. Это объясняет и ваши постоянные головные боли, и бессонницу, и быструю утомляемость. Самое плохое, что у новообразования есть тенденция к быстрому росту. Оно увеличивается, вот что плохо. — И что, меня теперь на операцию? – спросила она, холодея от ужасных предчувствий.

— Да нет, — и доктор нахмурился еще больше. – Вот ваши кардиограммы за последний год. У вас очень слабое сердце. Такое впечатление, что оно зажато со всех сторон и не способно работать в полную мощь. Оно может не перенести операции. Поэтому сначала нужно подлечить сердце, а уж потом…

Читать далее...

Жили-были три сестры. Одна была ленивой-преленивой. Вторая — злой-презлой. А третья и умница, и красавица, и рукодельница, любо-дорого смотреть.

Однажды утром остановилась телега у их ворот. Сёстры вышли посмотреть, кто приехал. На телеге сидела незнакомая пожилая женщина.

— Кто ты? — спросили они.

— Я — Судьба. Пришло время выходить вам замуж.

Посадила их Судьба на телегу и повезла выдавать замуж.

Заехали они в первую деревню. Видят, в поле парень пашет и в руках у него любое дело спорится. Если нужно что-нибудь починить или построить — все к нему бегут.

— Вот этот — твой, — говорит Судьба первой из сестёр.

Высадили сестру и поехали дальше.

Заехали в следующую деревню. Там парень живёт такой, что никому в помощи не откажет. Добр ко всем. Нарадоваться на него народ не может, такой молодец.

— Вот этот — твой, — говорит Судьба второй из сестёр.

Высадили сестру и поехали дальше.

Заехали в третью деревню. У последнего дома, в грязи, у самой старой развалюхи, лежит пьяный. Остановила Судьба телегу и говорит:

— Этот — твой.

— Да на кой он мне?! — взмолилась третья сестра. — Я же вот и добрая, и хорошая, и рукодельница. А ты мне такого жениха даёшь! Вон сёстрам каких нашла — что, другого для меня нет?

— Другие есть, — ответила Судьба и, вздохнув, добавила: — Но этот без тебя пропадёт!

Однажды человек шел мимо некоего дома и увидел старушку в кресле-качалке, рядом с ней качался в кресле старичок, читающий газету, а между ними на крыльце лежала собака и скулила, как будто бы от боли. Проходя мимо, человек про себя удивился, почему же скулит собака.

На следующий день он снова шел мимо этого дома. Он увидел престарелую пару в креслах-качалках и собаку, лежащую между ними и издающую тот же жалобный звук.

Озадаченный человек пообещал себе, что, если и завтра собака будет скулить, он спросит о ней у этой пары.

На третий день на свою беду он увидел ту же сцену: старушка качалась в кресле, старичок читал газету, а собака лежала на своем месте и жалобно скулила.

Он больше не мог это выносить.

— Извините, мэм, — обратился он к старушке, — что случилось с вашей собакой?

— С ней? — переспросила она. — Она лежит на гвозде.

Озадаченный ее ответом человек спросил:

— Если она лежит на гвозде и ей больно, почему она просто не встанет?

Старушка улыбнулась и сказала приветливым ласковым голосом:

— Значит, голубчик, ей больно настолько, чтобы скулить, но не настолько, чтобы сдвинуться с места...

В этом есть правда: мы часто ноем о том, что нас достало, что надо что-то менять, но при этом ничего не делаем. Вместо того, чтобы хотя бы «встать»!